Совсем не прогрессор - Страница 6

В душе каждый верит — его пронесет. Или уж лучше сразу. Чик — и ты на небесах. Хуже некуда вот так. Жизнь ломается пополам, и впереди ничего приятного не ожидает. Лучше не задумываться. И уж не прикидывать на себя, не придется ли корчиться с вывалившимися наружу кишками. Кто всерьез начинает размышлять о таких вещах, долго не протянет.

Степной наконец отжал шпингалет и распахнул вторую половину окна. Дернул со своей стороны — она не поддалась. Он со злостью ударил кулаком в стекло. Оно выдержало. Там толщина была дай бог, Сашка еще вечером обратил внимание. Что-то неприятно царапнуло. Парень точно не покурить полез. А что ему надо? Сашка хотел окликнуть, и внезапно дошло. Тот принялся перемещаться на руках в сторону открытой створки.

Низин вскочил, забыв про боль в спине и в ноге, и в три дерганых прыжка доскакал до окна, матерясь в голос. Ухватил за плечо уже добравшегося до цели парня, примеривающегося оттолкнуться, и сдернул его вниз с окна. Ногу пробило болью, и он сам свалился вслед за Степным на его койку.

— Зачем? — закричал тот. — Чего влез?

— Ты что удумал, идиот! — ответно заорал Сашка. — У тебя мозги вообще имеются?

— Пошел ты, — с точным указанием адреса пожелал мотострелок, — все равно выброшусь. Мне терять нечего.

— Идиот, — обнимая его за плечи и притягивая к себе легкое тело, сказал Сашка, — ты что, не понимаешь? Ты остался жить!

Господи, как же его зовут. Фамилию помню, а имя выскочило. Игорь!

— За себя и за других. Они лежат под звездочкой, а ты — нет. Зачем выкидывать себя на помойку? Сколько наших там осталось — ты жив! Можно подумать, ты один такой. Неужели другим легче? Мне, что ли, хорошо со сквозной дырой в голове?! Здесь помню, здесь не помню! Я вообще пустое место. Неизвестно кто. Даже не пустота, а просто дырка. Понимаешь? Меня нет. А ты — человек! Ты — русский солдат!

Господи, что я несу! Ему исключительно нотации о патриотизме не хватает.

— На хрена тебе эта… Развел трагедию. Мало ли девок на свете! Их охмурять не ноги нужны — уверенность в себе. Чтоб чувствовали и млели. Деньги тоже… Чинить ЭВМ ног не требуется, а зашибают там будь здоров. Мастер всем необходим. Подумаешь — ноги. Чего другого ведь не отрезали. Тем более что у тебя и колени на месте. Сможешь…

Он молол языком, не особо задумываясь о произносимом. В части он бы просто дал по морде сорвавшемуся. Пара оплеух — и любая истерика пройдет. Отвести к бабе — еще лучше. Клин вышибают клином. А здесь что. Только слова. Только дружеское плечо. Ничего другого нет. Он продолжал обнимать, почти укачивая глухо рыдающего парня. Не выставляясь напоказ, молча и давясь слезами. Это хорошо. Может, теперь пронесет. Выдавить из себя всю дурь. Вот так, через кризис.

— Цель, — говорил Сашка, — необходима цель. Я, Степной Игорь, не хуже других — я лучше. Научиться ходить. Да, на протезах. Хрен ли, я точно знаю, сейчас делают очень приличные. Не деревяшка гребаная… У кого колени сохранились — вообще прекрасно. Нормально на шарнирах гнутся, со стороны и не поймешь. Человек ничем не выделяется. А потом идти дальше. Назло всем. Учиться. Тебе направление дать обязаны. И машину бесплатную. О… своя машина! Да любая девка твоя будет!

— Заткнулся бы, — недовольно сказал Слава.

— Закрой рот!

— Кто? — переспросил тот с угрозой в голосе, садясь на койке. — Я? Да ты кто такой?!

Сашка молча взял с тумбочки пустой графин и метнул ему в голову. Слегка промахнулся, и он со звоном разлетелся от удара о стену. Горлышко толстое, неудобно кидать.

— Ну все, — растерянно сказал Женька. — Щас нас всех отымеют.

— Запомни. В жизни есть главная цель… — выкинув из головы остальное, продолжал вбивать Сашка. — Окончательная где-то далеко. Неизвестно — дойдешь до нее или нет. Плевать. Все время ставишь себе задачу. Пройти. Если необходимо, распихивая других. Но ты должен обогнать других. Доказать себе — ты можешь!

Дверь распахнулась, трахнув о стену, и в палату проследовала Татьяна Ивановна. Всех прочих медсестер могли назвать и по имени. Чаще по фамилии или «товарищ прапорщик». Эту — исключительно Татьяна Ивановна. Так ей нравилось, и желающих возражать не находилось.

Жуткая баба. Полтора метра в высоту и ширину. Руки толщиной с окорок. И не жир. Ей бы в штангистки податься — цены бы не было. Олимпийский рекорд запросто побьет. Или в бокс. Она вполне способна не только коня на скаку останавливать, а танк. Как залепит по лобовой броне, так тот и сдохнет. От ее небрежного удара в полсилы рядового солдата уносило к другой стене и осыпало падающей штукатуркой. Проверено наглядно. Она неоднократно показывала класс воспитания сильно возомнивших о себе дембелей, и нового постояльца госпиталя неизменно предупреждали старожилы.

Толстые пальцы хлопнули по выключателю, зажигая свет, и маленькие глазки настороженно осмотрели все вокруг.

— Кто бардак устроил? — спросила прокуренным басом.

— Я графин случайно опрокинул, — сознался Сашка. — Нога подвела.

Еще один подозрительный примеривающийся взгляд. При всей своей страхолюдной внешности баба она была ушлая и сразу заметила, где именно отсутствует графин, а где валяются осколки. И распахнутое окно засекла моментально, как и его местонахождение, и руку на плече у Степного.

— Заплатишь стоимость, — вынесла вердикт. — Чтоб в будущем неповадно было спотыкаться. Получишь новый в каптерке. Еще что разобьешь — в двойном размере взыщу.

— Ясно.

— Зуйко!

— А?

— Убрать! За веником и совком — пошел!